Поездки по России

Этот громадный дом на правом берегу Москвы-реки, напротив Кремля был задуман как воплощение мечты о коммунистическом быте, а стал вместилищем горя. По мемориальным доскам на его стенах можно изучать самые кровавые страницы истории страны, которой больше нет. Ничего подобного в мире до того не существовало: под одной крышей здесь была собрана почти вся советская политическая элита. Позднее пришла догадка: так Сталину было удобнее установить слежку за теми, кто жил в этой серой громадине. Официально ее называли Домом Правительства, но точнее оказалась аббревиатура - ДОПР. В народе ее расшифровывали как Дом предварительного заключения . Ну, а в историю он вошел как Дом на набережной - по названию повести его бывшего жильца Юрия Трифонова. В ноябре у Дома юбилей - 75 лет со дня рождения.

Когда в 1918 году советское правительство переехало из Петрограда в Москву, в новой столице сразу остро встал вопрос - куда девать столько начальников? Самые привилегированные поселились в Кремле, а рангом пониже - в так называемых Домах Советов, под которые приспосабливались гостиницы и старинные особняки. Соблюдалась строгая иерархия, и домам, по степени престижности, присваивались номера. В Национале , например, разместился Первый Дом Советов. Там жили члены ВЦИК, наркомы, члены ЦК РКП, в Седьмом - обслуга Кремля и Домов Советов. Особенно широко раскинулось по Москве ведомство, у которого было много работы, - Ревтрибунал. Ему выделили четыре дома.

К 1926 году в Москве было 27 таких спецдомов, но жилья все равно не хватало. И Совнарком под председательством А.И.Рыкова принял решение о постройке дома для работников ЦИК СНК Союза СССР, ВЦИК и СНК РСФСР . Место выбирали долго, пока не остановились на набережной Москвы-реки, на Берсеневке, и Всехсвятской улице, близ Большого Каменного моста. Со строительной точки зрения место было не самое удачное. Грунт тяжелый, болотистый - исстари этот московский уголок называли Болотом . И в протоколе №5 от 24 июня 1927 года о заседании комиссии по постройке дома так и говорится: определить участок на правом берегу р.Москвы, на Болоте . Гиблое место , - горько напишет полвека спустя Юрий Трифонов.

За местом тянулась недобрая слава. Во времена Ивана Грозного там был первый кабак, где гуляли опричники Малюты Скуратова. В XVI же веке по приказу патриарха Иосафана на Болоте жгли музыкальные инструменты скоморохов, которых в Москве решили извести, а в XVIII - здесь же казнили Емельяна Пугачева. Со временем на Болоте поставили крепкие винные и соляные склады-лабазы, и их кирпич пригодился для новой стройки. Использованы были и по-старинному добротные складские фундаменты.

На том же заседании комиссия поручила архитектору Б.М.Иофану немедленно приступить к предварительным работам, связанным с постройкой дома, а также к составлению соответствующего проекта . Все работы в большевистском темпе намеревались закончить через полтора года, осенью 1928-го, затратив на это 6,5 миллиона рублей. Ответственным за стройку был назначен первый заместитель председателя ОГПУ Г.Г.Ягода, но трудились здесь вольнонаемные рабочие. Несмотря на то, что работа кипела, не уложились ни в график, ни в смету: официально дом был сдан в ноябре 1931 года, и расходы оказались почти в 5 раз больше. Строили на паях: скинулись высшие руководящие органы СССР и России.

Так у Большого Каменного моста вырос самый крупный по тем временам жилой комплекс в Европе: 11 этажей, 25 подъездов, 505 квартир, по две на каждом этаже. Квартиры были разные - и хоромы до 200 метров для самых важных особ, и скромные однокомнатные на первых этажах - для обслуги. Но основную массу составляли 3—4-комнатные с крошечными кухнями. Правда, оборудованными последней новинкой - газовыми плитами. По мысли архитектора, высокопоставленным жильцам некогда отвлекаться на бытовые мелочи, и проблема питания решалась просто: в доме размещалась столовая, и здешняя еда - завтраки, обеды и ужины - славилась отменным качеством. Кстати, даже во время Великой Отечественной войны, когда страна голодала, всего одним обедом из этой необыкновенной столовой могла прокормиться целая семья.

В доме было много и других чудес: ванные с горячей водой, о чем простые москвичи даже мечтать не могли, лифты (рассказывают, еще до сдачи дома рабочие приглашали девушек покататься на лифте - лучшего аттракциона Москва не знала), стены, отделанные под шелк , роскошные потолки в холлах, расписанные мастерами из Эрмитажа, сверкающий паркет в квартирах и дорогие ковровые дорожки на лестницах.

Новые хозяева въезжали в дом налегке: квартиры были обставлены мебелью из мореного дуба, сконструированной тем же Иофаном. За небольшую арендную плату она выдавалась жильцам во временное пользование, и все столы, стулья, диваны, кушетки были помечены инвентарным номером. Если вдруг чего-то не хватало, выручал склад - он находился рядом, в одном из дворов дома. Дворы были особой гордостью жильцов: в них, как во дворцах, били фонтаны, шумели деревья и благоухали цветы.

Въезжая в дом, будущие жильцы подписывали акт приемки . Этот удивительный документ мне показали в Музее дома , созданном 16 лет назад старейшей жительницей Тамарой Андреевной Тер-Егиазарян (1908—2005). В акте было учтено абсолютно все, что находилось в квартире, вплоть до врезных дверных замков, форточных приборов со шнурами, шпингалетов и откидного дубового сиденья для унитаза. Обратную сторону акта украшали Правила обращения с предметами оборудования в квартирах . Жильцам, в частности, предписывалось не ударять по трубам тяжелыми предметами и не становиться ногами во избежание повреждения труб в местах соединения... Обтирать приборы отопления от пыли, которая, соприкасаясь с таковыми, сгорает, образуя копоть. Не загрязнять раковины спичками, окурками и др. мелкими предметами... Не бросать в чашу унитаза кости, тряпки, коробки и др. предметы во избежание прекращения действия уборной и возможности, вследствие образовавшегося засора, затопления нижележащих квартир - и так далее: инструкция была длиннющей...

Видно, администрация дома не слишком доверяла высокопоставленным жильцам, которым автор проекта предложил все, что нужно человеку для комфортной жизни, - своего рода прообраз коммунизма. Здесь были детский сад, ясли и поликлиника, продовольственный и промтоварный магазины, парикмахерская и прачечная, почта, телеграф и сберкасса, клуб с собственным театром и множеством кружков для детей и взрослых, спортзал, библиотека. Даже свой кинотеатр - Ударник , спроектированный в форме, повторявшей очертания весьма престижного в те времена значка Ударник социалистического труда .

Единственное, с чем не справился архитектор, был цвет новостройки. Он хотел видеть светлые фасады и даже собирался вместо традиционной тогда золы добавить в раствор желтый подольский песок. Но рядом дымили трубы Центральной трамвайной элекстростанции, и проектировщики посчитали, что копоть, оседая на стенах, будет зрительно искажать формы здания. Позже пробовали осветлить наружные стены дома, но попытка не удалась.

Дом - серый, громадный, наподобие целого города или даже целой страны, дом в тысячу окон, - такой портрет дома на набережной нарисовал Юрий Трифонов. - Серая громада висела над переулочком, по утрам застилала солнце, а вечерами сверху летели голоса радио, музыка патефонов .

В начале 30-х дом жил красиво . Из окон действительно лилась музыка радиол, привезенных из-за границы, где работали многие будущие жильцы дома, во двор въезжали роллс-ройсы и форды , люди любили ходить друг к другу в гости, дети в громадных дворах играли в казаков-разбойников. Поначалу, рассказывают старожилы, дом по духу напоминал большую деревню. И тепло вспоминают, как целыми днями сиживала на лавочке у подъезда, будто на деревенской завалинке, приехавшая из села к сыну мать Н.С.Хрущева, круто шедшего в гору, и, лузгая семечки, расспрашивала проходящих мимо о делах и здоровье.

Правда, правила и тогда были строгими. Дворы охранялись и на ночь закрывались, а из подвала выпускались служебные собаки - на всякий случай. В каждом подъезде дежурил вооруженный вахтер, и тем, кто приходил в дом, нужно было отчитаться перед ним о цели визита. А чтобы попасть в подъезд, где жили самые важные персоны, требовался специальный пропуск. Потом завели пропуска даже для входа во двор. Если, случалось, именитый хозяин одаривал чем-то гостя или давал почитать книжку, он должен был приложить сопроводительную записку - иначе бдительный страж гостя не выпустит. Вахтер заведовал и лифтом. Наверх пассажира поднимал сопровождающий, а вниз приходилось спускаться пешком или стучать по металлической двери шахты, чтобы вызвать дежурного. У вахтеров полагалось хранить и запасные ключи от квартир. Дворников и вахтеров знали по именам. В 1938 году дом обслуживали 643 человека - одних дворников было 20.

Жильцов отбирали по особым спискам - самых преданных, полезных, нужных: военачальников, ученых, писателей, деятелей культуры. Здесь жили самые знаменитые люди своей эпохи: Тухачевский, Радек, Микоян, Жуков, Александров, композитор и создатель знаменитого ансамбля, названного впоследствии его именем. После легендарной Челюскинской эпопеи квартиры в доме получили многие ее участники - Бабушкин, Бобров, Ширшов, Пивенштейн и первые Герои Советского Союза - Водопьянов, Каманин. Среди жильцов был и Серафимович, автор романа Железный поток , ставшего одним из первых образцов соцреализма. В 1933 году улицу Всехсвятскую назовут его именем, и у дома появится новый адрес: улица Серафимовича, 2. Других зданий на этой улице нет.

Домовых книг до 1939 года не сохранилось - их, скорее всего, уничтожили, но известно, что на 1 ноября 1932 года в доме жили 2745 человек. В основном номенклатура , имевшая множество льгот в виде дач, машин и спецпайков. Часть квартир занимали чины НКВД, старавшиеся скрывать род своих занятий. И совсем немного было старых большевиков, тех, кто готовил революцию, защищал ее в Гражданскую и чей партстаж был не менее 15 лет. Эти совсем не старые еще люди (до 50 лет) отличались аскетизмом.

Сохранилась анкета для ветеранов революции, заполненная рядовым жителем дома из квартиры №137 - В.А.Трифоновым. ... Какая Ваша основная профессия? Заработок? Средства существования? Ответ: Профессии нет. Живу на зарплату. Работаю в Академии с.х. наук. Революционной деятельностью начал заниматься с 1904 года, т.е. в 16 лет, четыре раза побывал в сибирской ссылке, три года провоевал на фронтах Гражданской войны... Чистку прошел, замечаний не было . Увы, чистая анкета часто не спасала ее обладателя. Не спасла она и Валентина Андреевича Трифонова. После его ареста семья вынуждена была продать ковер и пианино, чтобы оплатить коммунальные услуги...

До 1937 года в Доме жили руководители таких ключевых отраслей, как машиностроение, земледелие, совхозное строительство, оборонная промышленность - в разные времена до войны было около 50 наркомов. Но они долго здесь не задерживались: в Москве один за другим шли процессы над вредителями и врагами народа . В роковом 37-м было арестовано около 20 наркомов и 50 замнаркомов. К зловещему зданию напротив Кремля чаще, чем к другим в Москве, приезжали по ночам черные вороны ...

С семьями арестованных поступали по-разному. Иногда опечатывался только кабинет врага народа , а семью оставляли в квартире. Однако от этой непозволительной роскоши комендатура быстро избавилась. Родственников осужденных стали заселять в общую квартиру - коммуналку. А потом их вовсе выдворяли из дома, часто - просто на улицу. Бывали времена, когда почти все квартиры в подъезде были опечатаны. Один из жильцов, М.П.Коршунов, вспоминал, как мальчишки научились проникать в свои квартиры, чтобы взять книги и вещи: срезали бритвой сургучевую печать, открывали дверь, а уходя, печать снова приклеивали. Порой до нужной двери добирались через балконы. Пригодилось воспитание воли, которым очень серьезно занимались здешние мальчики. Готовя себя к испытаниям, они придумали опасный трюк - преодолевая страх, ходили по узким перилам балкона десятого этажа.

Обо всем этом мне рассказала сотрудница музея Дом на набережной Татьяна Ивановна Шмидт, в девичестве Товстуха. Она родилась в этом же доме в 1932 году - родители были среди первых новоселов. Отец ее, Иван Павлович, старый большевик. Пережил аресты, ссылки, побеги. В 1918 году попал в Наркомат по делам национальностей, возглавляемый Сталиным, а когда того избрали генеральным секретарем, был его помощником. После разных служебных передвижек стал замдиректора института Маркса-Энгельса-Ленина (ИМЭЛ), под его редакцией вышли первые тома ленинских трудов. Умер он летом 1935 года, счастливо избежав почти неизбежного ареста. Зато эта трагичная доля выпала ее свекру - Шмидту. 10 лет он был наркомом труда, потом заместителем председателя Совнаркома А.И.Рыкова. Естественно был обвинен в правом уклоне , в начале 1937-го арестован, а летом 38-го расстрелян...

В музее, разместившемся в бывшей квартире начальника охраны первого подъезда, висит скорбный список людей, исчезнувших из дома. В нем пока 766 имен. На самом деле погибших много больше. 15 августа 1937 года вышел приказ №00486 НКВД: Приступить к репрессированию жен изменников родине, осужденных военной коллегией и военным трибуналом по 1-й и 2-й категориям (1-я означала расстрел). Аресту не подлежали - дьявольская изощренность! - жены осужденных, разоблачившие своих мужей , а тем, кто не донес, грозил лагерь сроком на 5—8 лет. Таких лагерей было три, но чаще всего женщин из дома отправляли в АЛЖИР - еще одна чудовищная аббревиатура: печально знаменитый Акмолинский лагпункт №26 для жен изменников родины. Тот же приказ требовал выявления социально опасных детей, которых ожидали колонии и детские дома особого режима - в зависимости от возраста и возможности исправления . Некоторых буквально отбивали у НКВДэшников героические няни. Совсем маленьким часто меняли фамилию, имя и отчество, и многие матери, выйдя из заключения, так и не смогли разыскать своих малышей.

Юру, будущего писателя, и Таню Трифоновых оставили с бабушкой - старой большевичкой, лично знавшей Сталина (до революции он даже скрывался у нее на квартире и писал ей из ссылки трогательные письма). Но это не помешало арестовать ее сына, дочь, зятя. Юра вел дневник, в нем есть две трагические записи об аресте отца и матери.

22/VI-38

Сегодня меня будила мама и сказала:

— Юра, вставай, я должна тебе что-то сказать.

Я протер глаза. Таня привстала с постели.

— Вчера, ночью, - начала мама дрогнувшим голосом, - у нас было большое несчастье, папу арестовали...

Мы были в отупении... Я нисколько не сомневаюсь, что папу выпустят, папа самый честный человек.

Сегодня у меня самый ужасный день...

Страница, залитая слезами. Много дней уже прошло с тех пор, как арестовали и посадили в Бутырки маму. Дни стали для меня пустыми. Особенно чувствую (а чувствую все время) отсутствие мамы я в выходные дни. В школьные дни, в будни, я в кругу своих товарищей, а тут один со своими мыслями... На душе погано. Мама! Посылаю тебе привет, где бы ты ни была... Тоска! Ма-а-м-а-а-а-а-а!!!!!

Таких документов, от которых перехватывает горло, в музее много. Отец, мать и старший брат 15-летнего Володи Мороза были арестованы, а его с младшим братишкой отправили в спецдетдом под Куйбышевом. Володя вел дневник, которому поверял свои недетские мысли: Поразительно. Кучка сытых людей нагло правит государством, 90 процентов населения которого несчастные люди. Молчалинство, хлестаковщина, лицемерие и т.д. процветают... Дневник нашли, Володю, хоть он и не подходил по возрасту, с ведома Генерального прокурора бросили в тюрьму. 28 апреля 1939 года мальчик там умер.

Его мама, не зная об этом, писала из лагеря Берия, моля о помиловании сына. Г-н Нарком , - обращалась она к палачу (на всякий случай поясняю: не господин , что вернулось в сегодняшний обиход, а гражданин - права на пользование святым словом товарищ арестованные лишались). Ответа не было. И она покончила с собой в Темниковском лагере. Теперь в музее собрано все, что осталось от Володи: его фотографии, копии протокола допроса и того дневника, что сыграл роковую роль в его и без того искалеченной судьбе.

За отцов были арестованы Татьяна Смилга, Роза Смушкевич, Наталья Рыкова. Безвестно пропал внук Троцкого Лева, которого не приняли родственники, жившие в доме. В 1938-м арестовали Юлию Канель. Ее допрашивал сам Берия - лично выпытывал, что рассказывала ей мать о смерти жены Сталина. Мать была главврачом Кремлевской больницы и отказалась подписать фальшивое заключение о причине смерти Надежды Аллилуевой (сердечный приступ). В 1935-м ее сняли с должности, а в 36-м она внезапно скончалась. Дочь расстреляли в 41-м. Столь же трагична судьба немецкого художника Генриха Фогелера. Он родился в 1872 году в Германии. Был одним из основателей стиля модерн - югендштиль, дружил с Рильке, организовал знаменитую коммуну художников в Ворпсведе. Ушел добровольцем на Первую мировую. Война сделала меня коммунистом , - говорил он. В СССР Фогелер впервые приехал в 1923 году со второй женой Софьей Мархлевской, дочерью известного польского революционера. Потом не раз посещал нашу страну, а в 1931-м остался здесь навсегда и получил квартиру в знаменитом доме.

Когда началась война, занимался антифашисткой пропагандой. В сентябре 41-го его забрали - лишь за то, что немец, и с такими же, как он, выслали в Казахстан. В 1942-м в деревне Корнеевка в карагандинской степи Фогелер умер. Теперь там ему стоит памятник, открыт мемориальный музей. Его сын Ян живет в Германии. Когда приезжает в Москву, обязательно приходит в свой многострадальный дом.

После войны карательная рука опустилась на подросших детей врагов народа . Была арестована Рада Полоз 1924 года рождения. Она успела пройти войну санитаркой, получить орден Отечественной войны. В протоколе обыска пунктом 1 значится ее комсомольский билет, а под номером 4 - медаль За победу над Германией . В 1949-м был арестован 28-летний Юрий Базилевич, сын расстрелянного комкора, добровольцем ушедший на фронт. Сразу после защиты диплома взяли под стражу Инну Гайстер, дочь репрессированных родителей. Спустя два месяца была арестована ее сестра Наташа...

После всех этих драм уже трудно чему-то удивиться. Но история красавицы-жены П.П.Ширшова, знаменитого челюскинца, - актрисы Евгении Гаркуши ошеломляет. Это случилось летом 1946 года. На дачу приехал нарком МВД Абакумов, с которым Женя была знакома, и сказал, что ее вызывают в театр, но не могут дозвониться. Был сама любезность - предложил подвезти актрису до Москвы. Она, смеясь, села в машину, как была в летнем платье, и... исчезла навсегда. Сам Ширшов, тогда нарком морского флота, был на работе, и до вечера у домашних не было повода беспокоиться за Женю.

Потом нарком целый год пытался выяснить, где его жена. Когда стало совсем невмоготу, решил свести счеты с жизнью. Он был сильным человеком - тонул во льдах на Челюскине , прошел в одну навигацию на Сибирякове Северный морской путь, почти год дрейфовал на льдине в районе Северного полюса. Мог вынести все, но не выдержал, когда увидел подписанные женой листы допросов, где она признавалась, что была английской шпионкой и оставалась в Москве в ожидании немцев. Представив, как ее пытали, он сорвал со стены своего кабинета и в ярости растоптал портрет Сталина. Люди, видевшие это, его не выдали. Он заперся в кабинете и пил. Двое суток. Никто не мог уговорить его выйти. И тогда кто-то предложил привести полуторогодовалую дочку, Марину. Ей сказали: Там папа. Зови его . И нарком опомнился...

А Евгения Гаркуша-Ширшова покончила с собой летом 1948 года в поселке Омчак Магаданской области при весьма туманных обстоятельствах. В 1953 году, в возрасте 48 лет, Ширшов умер от рака.

Список таких судеб бесконечен - это часть истории Дома на набережной, которую мы не в праве забывать. Как и имена учителей школы №19, на Якиманке, где учились большинство его детей. До революции в ней была Мариинская гимназия, музыку там преподавал С.В.Рахманинов. И видно, сами стены впитали дух царившего в ней благородства и гуманизма. Школа тоже была особенной. В ней детей не заставляли, как в другой, тоже правительственной, отрекаться от репрессированных родителей. Напротив. Директор школы С.И.Перстова тайно помогала деньгами несчастным ребятам, в одночасье ставшим сиротами, уговаривая их не бросать учебу. Учителя будто не боялись страшной карательной машины. Когда Ляля Вегер опоздала на экзамен по физике, потому что тщетно пыталась выяснить в Бутырках , куда отправили ее маму, завуч школы С.Н.Симонов задержал всю комиссию, чтобы девочка могла сдать экзамен. И ни один учитель не роптал, а главное - не донес...

Еще одна жуткая примета времени: в доме жили не только жертвы террора, но и те, кто его творил, а потом нередко сам попадал под его жернова. И те, кого Ю.Трифонов в своей повести назвал никакие . Они участвовали на процессах в качестве приглашенных и, когда того требовал сценарий, давали свидетельские показания. Многие прожили жизнь безбедно, дослужились до высоких чинов.

В годы Великой Отечественной истерзанный дом, как и вся страна, надел солдатскую шинель. На громадных балконах последних этажей были установлены зенитки. Огромный дом хорошо просматривался с воздуха и на него сбрасывали зажигательные бомбы. Жильцы, дежурившие на крыше, научились их гасить. Под 15-м подъездом оборудовали бомбоубежище. В октябре 41-го дом законсервировали - отключили воду, газ, отопление, электричество. Жильцов переселили по соседству, в опустевшие квартиры эвакуированных. Мертвым дом простоял до апреля 1942 года. Но и потом открыли только один корпус - первый, там, где теперь музей. Жили тесно, в коммуналках. Прошел слух, что здание заминировано. Но он не подтвердился. Многие ушли на фронт почти детьми. По материалам, которые удалось собрать на сегодня, известно, что в боевых действиях участвовали 450 жителей дома. 109 из них не вернулись с войны. Поиск продолжается.

26 женщин воевали на передовой. Среди них была Ирина Левченко. Дочь репрессированных, она в 17 лет ушла на фронт добровольцем. Служила в медсанбате, потом командиром танка, дослужилась до подполковника. В войну была представлена к званию Героя Советского Союза. Но награждение откладывалось: дочери врага народа героем быть не положено. Свою награду Левченко получила только в 1965 году. Дому есть чем гордиться. Среди его жильцов - 16 маршалов, 45 генералов, 35 Героев Советского Союза.

В 1953 году, после смерти Сталина, в дом стали возвращаться репрессированные. Одной из первых вернулась племянница жены Сталина Аллилуева-Политковская. А вдове героя-летчика Пивенштейна, погибшего на фронте, в жилье отказали на том основании, что, находясь в лагере, она... не платила за квартиру. Цинизм поистине не имеет пределов! Практически все обитатели Дома, подвергшиеся репрессиям, реабилитированы. Большинство - посмертно.

Сегодня дом приноравливается к новому времени. Жить в нем, как и прежде, престижно. Но теперь для этого не требуется разрешения высоких инстанций - достаточно денег. Облик здания изменился. В квартирах делают евроремонт. Место спецраспределителя №21 занял супермаркет Седьмой континент , в бывшей столовой открыт ресторан с ностальгическим названием Спецбуфет , а в клубе - Театр эстрады. Фонтаны во дворах давно забетонированы. В старом кинотеатре Ударник , некогда самом большом в стране, где в фойе перед сеансами играл оркестр, теперь расположились казино, ресторан и какие-то лавочки. К подъезду вечерами съезжаются дорогие иномарки. А над крышей вращается, отливая никелем, огромная эмблема Мерседеса . Новые времена - новые символы...